Как будто это было вчера

В октябре 2024 года Промышленно – экономический колледж Ленинского района будет отмечать знаменательную дату – 79 лет со дня открытия. Он был открыт в сентябре 1945г. на базе завода «Сибсельмаш» и назывался тогда Механический техникум. В 1948г. его переименовали в техникум Сельхозмашиностроения. Вот в этот техникум после окончания 7 классов в детском доме поступила и я. Все 4года учебы моим классным руководителем была Анна Евгеньевна Ушакова – замечательный преподаватель химии и прекрасный педагог. Учились мы в двухэтажном кирпичном мрачном здании, в котором размещались десять учебных кабинетов, слесарный и механический участки. Многие из группы были приезжие и жили мы в общежитии – старом, двухэтажном, деревянном здании. По выходным в узком коридоре общежития устраивали танцы под радиолу. При общежитии был Красный уголок – помещение, где проводились групповые собрания с присутствием родителей; собирался на заседания Комитет комсомола техникума; здесь мы могли читать книги, учить уроки, играть в шахматы, шашки и др. Торжественные мероприятия в честь какого – либо праздника, вечера отдыха проводили в клубе имени Клары Цеткин. Силами участников художественной самодеятельности ставили концерты. При техникуме был свой хор, инструментальный оркестр, которым руководил на добровольных началах Г.Е. Селиванов. Стипендия была, конечно, маленькой. Нам хватало ее недели на две. Хорошо было тем, кто приехал из районов. Они ездили домой по воскресным дням за продуктами, а мы – детдомовские, как могли экономили каждую копеечку. Иногда ходили в ночную смену по субботам работать на хлебозавод. Денег нам не платили, т.к. несовершеннолетние. Что съел, то и твое! Одно меня радовало, что открылся клуб имени Чехова. Работников не хватало, а работать кинозалу необходимо, и я писала по воскресным дням для клуба афиши. Денег тоже не платили, зато разрешали ходить на киносеансы и вечером — на танцы.

Сразу, после весенней сессии и до «белых мух» мы уезжали из общежития в подшефные завода колхозы на сеноуборку, копку картофеля. И так каждый год. Спали где попало и как попало: то на нарах в старом овощехранилище, то на полу сцены деревенского клуба, то в заброшенном курятнике с бочкой солидола в углу для тракторов. Матрасовки, одеяла привозили с собой. Для приготовления еды, приема завтрака и ужина было выделено помещение. Был свой водовоз, печник, повариха из своего коллектива. Они и привозили обед нам на поле. Тогда мы считали эти условия нормой, никто не возмущался, работали добросовестно. О нас писали в местных газетах, а в 1959 году некоторым из нас вручили первые награды – Почетные Знаки «За освоение целинных и залежных земель». Сердце хранит только теплые воспоминания о тех далеких, но таких теплых годах.

Наша группа была очень дружной: помогали друг другу в учебе; сообща отмечали дни рождения, посещали кинотеатр «Металлист», ходили на танцы в сад имени С.М. Кирова, участвовали в спартакиадах, посещали вечера отдыха. Очень хорошо помню прекрасных педагогов, которые усердно вкладывали в нас знания: Р.М. Любарова, Н.А. Панин, П.С. Филаткин, П.А. Егоров, А.П. Пивоваров, Н.А. Фомин и др.

Сегодня техникум Сельхозмашиностроения переименован в Промышленно – экономический колледж — престижное учебное заведение, оснащенное современным оборудованием, способное конкурировать с любым средним учебным заведением города, имеет прекрасное здание на Титова, 14. Коллектив колледжа удостоен дипломов первой и второй степени ВДНХ СССР за техническое творчество молодежи. Он утвержден базовым по машиностроительной отрасли. За 79 лет выпущены десятки тысяч специалистов по 48 специальностям. В 1959 году в техникуме обучали всего трем специальностям, но мы упрямо тянулись к знаниям. Многие из нас после техникума закончили высшие учебные заведения, достойно работали на разных предприятиях города, России. Я горжусь, что училась в НТСХМ, что слушала лекции заслуженных педагогов, что жизнь мне подарила дружбу с замечательными людьми!

В честь празднования 79 годовщины со дня открытия промышленно – экономического колледжа я поздравляю всех, кто работал и работает, кто учился и учится в нем сегодня с замечательным юбилеем! Желаю Крепкого здоровья, оптимизма и всяческих успехов на жизненном пути! Будьте счастливы!

С уважением – выпускница 1959 года – Валентина Мельникова.

***

Приозерные байки. Из воспоминаний нашего друга по совместным выездам на природу

1

Мой друг Володька родился и вырос в деревне, окруженной густым лесом и множеством озер, полных всевозможной дичи и рыбы. С малых лет Вовка, как и все ровесники в селе, помогал отцу, участнику Великой Отечественной войны, вернувшемуся инвалидом, чистить ружье, заряжать патроны. Принимал самое активное участие в постижении науки охоты и рыбалки. Я видел  его фотографии двенадцатилетнего парнишки: на поясе – патронташ, за плечами – ружье, высокие болотные сапоги, набекрень фуражка, из – под которой выбивается чуб черных кудрявых волос; на плечи лихо наброшена военная отцовская плащ – палатка, а рядом – красивый черно – серый спаниель. Настоящий охотник! Володька недавно поселился в нашем доме, но уже успел окружить себя друзьями. Он много читал, неплохо играл в шахматы, отлично рисовал, пробовал сочинять стихи, играть на гитаре. С ним было интересно! Выросший на природе, он все свободное время старался проводить за городом на реке, озере или в лесу. Втянул многих в свои походы. Он отлично стрелял. А рассказы? Мы с открытым ртом слушали его бесконечные байки, как бывалого охотника. Городские, выросшие за каменными стенами, мы и не предполагали, что живя в городе, можно ходить и на рыбалку, и на охоту, как деревенские. Володьке было всего 18 лет, когда мы с ним познакомились, но он нам казался старше и делами, и рассуждениями; смог объединить ребят: и ровесников, и старше, и младше себя. Увлек рыбалкой и охотой. Рыбалка – занятие попроще: удочка, леска, да подкормленное место на реке или озере. Купи мормышек или накопай червей и сиди, наблюдай за поплавком. Хотя здесь, как и на охоте, нужны выдержка и терпение. С охотой сложнее. Надо уметь стрелять, иметь ружье, патроны, которые можно было приобрести только по охотничьему билету, который выдавали членам «Общества рыбаков и охотников». У Володьки, конечно, было все: и билет охотника, и ружье, и все приспособления для зарядки патронов. Мы с завистью смотрели на его доспехи, но Володька никогда не воображал и, конечно, давал нам пострелять из своего ружья за городом по банкам. Учил нас стрелять и по движущей мишени. Постепенно и мы стали приобретать ружья, но патронов нам никогда не хватало, потому что их продавали только по определенному количеству. Володька научил нас и, как заряжать патроны: вырубали пыжи из старых валенок, обнаруженных у Володиной мамы на крыше частного дома. Из твердого картона вырезали прокладки. А сколько штанов прожгли, отливая дробь! Порох и гильзы покупал, конечно, Володька по охотничьему билету.

Вспоминая сегодня то время, кажется, что это я не про себя пишу. Как давно это было! Мы – молодые, холостые, бесшабашные и нам ничего не стоило в любое время махануть за город. Отправлялись сразу же после работы в субботу, которая заканчивалась на два часа раньше. А кого бояться? Рюкзаки готовили в пятницу. Порыбачим на любимых Глухом или Круглом озерах, иногда удавалось и пострелять. Сегодня нет этих озер, засыпали, проложили транспортную дорогу; построили целый микрорайон многоэтажек – Новомарусино и частный сектор домов — коттеджей. Всегда, проезжая эти места, невольно вспоминается молодость, наши походы. Многое сохранилось в памяти…

2

 Мелкий дождичек, начавшийся с утра, не переставал. Все небо обложено неподвижными серыми облаками. Под ними низко – низко летели рваные, как ветошь, тучки. Неожиданно сверкнула молния. Было слышно, как подкрадывается настоящий дождь. Он усиливался, но нам нипочем! Отработав первую смену в субботу, мы собрались у подъезда. Да! Да! Борис, Володин брат,  на своей машине повезет нас! Нас шестеро: пятеро мужчин и Володина жена Валентина. Петька, самый худой из присутствующих, устроился в наших ногах, чтобы не остановила милиция, да еще спаниель. А, вообще – то, с нами Борька! Он со всеми имеет «блат», и с милицией – тоже. Отмажет! Но нам не хочется лишний раз ни с кем связываться, мы торопимся. Едем довольные, что удалось вырваться на природу всем вместе. Трое из нас с ружьями, хотя едем на рыбалку. А вдруг понадобятся, хотя сезон охоты еще не открыт. Вот и окраина Колывани. Блестит водная гладь какого – то, скорее болота, чем озера. «О! Утка!» – в один голос воскликнули мы. Грянули выстрелы. Дробь безжалостно прошила чирка насквозь, и он камнем упал в заросли камыша и ряски. Генка, не задумываясь, разделся до плавок, снял обувь и нырнул в воду, надеясь найти подранка. Прошла минута, другая. Ни Генки, ни утки! Мы вышли из машины, и стали всматриваться в гладь озера. По — прежнему моросил мелкий дождь. Стоять под ним было неприятно, но мы вынуждены. Нас волновало исчезновение Генки. Он мог запутаться в корягах или в водорослях… И, вдруг, прямо у наших ног, из воды появляется «чудо» с ног до головы в зеленой ряске. Боже! Мы —  в машину и по газам.  «Чудо», а это был, конечно, Генка, не отряхиваясь, за нами.- Впустите! – молит он нас на бегу, подыгрывая нам. Мы продолжаем движение, давясь от смеха. Откуда ни возьмись – вереница домашних гусей решила перейти дорогу перед нашим «чудом». Генка, боясь, что гуси его могут изрядно пощипать, подобрал какую – то палку, и стал ею разгонять гусей, мешающих его движению, продолжая осторожный бег по размытой дождем дороге. Пух, перья – в разные стороны. Птицы не поняли, что от них требуют, переполошились, сгрудились на проезжей части дороги, раскрылатились, и стали «сигналить», как автомобили. Получился настоящий спектакль, который продолжался какое — то время бурно и правдоподобно, пока из ближайшего дома с большой палкой в руках не выбежала взлохмаченная, абы как одетая баба и с криком: «Ноги переломаю!» — бросилась спасать гусей. Пришлось впустить мокрого и очень грязного Генку. Он облегченно вздохнул: ноги остались целыми. Машина набрала скорость, да, видно, не малую, что на одном из резких поворотов нас несколько раз перекрутило на одном месте, мы даже не успели сосчитать сколько. Хорошо, что все обошлось без травм! Оторвались, но остановиться от смеха смогли не сразу. Даже круговорот машины не помешал нашему настроению. Вот и любимое наше место на озере. Мокрый ветер нес запахи леса, трав. Посуда, картошка, соль и еще кое — что по мелочи закопаны под кустом смородины. Достали, и пошла работа: кто костер разжигает, кто за хворостом отправился, а кто и удочки устанавливает. Нами давно в это озеро закинуты две мордушки на небольшую глубину, сплетенные из прутьев тальника, положив в них по булке хлеба, (они и зимуют здесь). Привязали к ним толстую леску, концы которой прикрепили на берегу. Теперь достали одну мордушку. В ней кувыркались потревоженные караси. Мы вытащили часть карасей для ухи, и снова забросили ее в воду, добавив хлеба. Когда мы ездили на какое – нибудь чистое озеро, без лилий, камышей, то ловили рыбу и закидушками, небольшими неводами, сетями, бреднями и даже варварским устройством – самоловом: толстой леской с множеством крючков. Но этим способом мы пользовались редко, не желая калечить рыбу.

3

Начали чистить рыбу. Всем работы хватает, все спешат. Погода постепенно стала проясняться. Дождь прекратился, небо просветлело, и между Колыванью и городом встала нежная радуга. Костер разожжен, картошка, лук начищены. Приправа тоже есть! Володька В. уже схватил рыбешку: «Простите, братцы! Я очень есть хочу!» и – в рот ее, еще живую. Это был настоящий концерт! Я ни разу такого не видел! Глаза – из орбит, уставился на него, а ему – хоть бы хны! Позже я много раз видел его аттракционы с живой рыбой, но первое мое ощущение сохранилось надолго. Уха сварена, хотя рыбешки по очереди выпрыгивали из котла несколько раз. Подъехали Серега с Юркой на мотоцикле с люлькой.

— О! Здорово! Вовремя приехали! – обступили мы.

На скатерть – самобранку все высыпали содержимое рюкзаков. Застучали стаканы, ложки. Валентина разлила по тарелкам пахнущую костром, уху, и стала искать, где бы присесть со своей тарелкой. Мостилась — и так, и сяк. Кое – как пристроилась, да, как вскачет с криком: «Ой – ой – ой!», и давай считать круги вокруг сидящих с полной тарелкой. Ребята только головами крутят, сопровождая ее взглядом. Не поймут в чем дело, а она, держа в одной руке тарелку с ухой, другой, держась за зад, носилась вокруг них, беспощадно разбрызгивая содержимым тарелки.
— Что с тобой? Что случилось? – наперебой спрашивают, недоумевая ребята.
Наконец, Валентина успокоилась. Оказывается, села на муравьиную кучу, а они возмутились. Такие здоровенные, рыжие! Компания смеялась от души! Теперь ели, поглядывая на кучу, но потревоженные муравьи то одному, то другому напоминали о своем существовании. Больше Валентина не решалась присесть, ела стоя.

— Вы, как хотите, а мне необходимо снять стресс. – сказала она, отставляя пустую тарелку, и – в воду. Все промолчали, т.к. им было чем заняться: стаканы еще не полностью были опустошены. Плавать Валя любила с детства. Помню, по весне на спор старалась первой открыть купальный сезон. Вода после дождя, хотя и непродолжительного, прохладная, можно сказать, холодная. Кругом распустились белые лилии, Какие они красивые! Но с каждым годом их становится все меньше и меньше. Жаль! Их стебель очень длинный и крепкий. Сразу не оторвешь, приходится работать зубами. Цветы долго не хранятся. Поэтому Валя сорвала всего три лилии и, держа их в зубах, поплыла к берегу.
— Валь, ты, как собачонка, с добычей, — засмеялся кто – то. Все подхватили. Она только улыбалась. Съежившись, вышла из воды, по – прежнему, держа лилии в зубах. Дрожа мелкой дрожью, осторожно ступая на цыпочках, поспешила чем-нибудь накрыться. Лилии она опустила стеблями в воду, осторожно привязав их к небольшому камешку. Ребята улыбались, глядя на нее. Им приятно было смотреть на ее загорелое, стройное тело. Ничто не выдавало, что она уже дважды мама. Из девчат она всегда была среди ребят одна. Ее это не смущало, а мы были довольны, что хоть одна девчонка есть в компании. Она всегда и везде ездила с мужем.
Валя нашла легкое одеяло. Накрылась им, и подсела к костру, который уже прогорал. Налила в алюминиевую кружку горячего чая, заваренного смородиновым листом, и, вмиг по телу разлилось ощутимое тепло. Пока Валя была в воде, и грелась теплом угасающего костра, ребята притащили большое, кем – то срубленное дерево. Распилили его и сдвинули концы над углями костра. Теперь нашему костру ничего не страшно! Будет гореть даже в дождь. Проверено! Пламя усилилось! Было слышно, как «трещит по швам» дерево. Искры костра шустро устремились вверх.

4

— Это, что! – не выдержал Володька, глядя на жену. – Она второго мая умудрилась искупаться. На полном серьезе! Стояла не по  весеннему теплая погода. Снарядив за плечи рюкзаки, мы с ней отправились в разведку насчет охоты. На полях проводили мелиорацию земель. Для этой цели кругом нарыли арыки шириной два – три метра. По прямой не пройти, надо обходить эти арыки, которые тянутся на большие расстояния. Решив, что мы сможем перепрыгнуть, настроились. Я прыгнул первым, и предложил ей следовать за мной. Что вы думаете? Ей бы бросить рюкзак мне, а потом прыгать. Так нет же! Решила прыгать вместе с ним. Не рассчитала, и рюкзак потянул ее, уже вставшую на берег, назад, и, конечно, наша Валя вместе с рюкзаком оказались в воде. «Давай руку!» — говорю я ей. Куда там! Поплыла вдоль арыка. Я видел ее рассерженное лицо. «Ну, хватит! Давай руку!» Это было что – то! Через некоторое время она подала руку и вышла на берег, и тут нас прорвал смех. Что делать? В одежде можно сохнуть целый день. А зачем? Нашли стог сена, и решили на нем обосноваться. Она разложила по краям стога свою промокшую насквозь одежду, а сама завалилась в его середину. Довольнешенька! Оставив ей охранником собаку Ритку, я пошел дальше. Ничего не подстрелив, вскоре вернулся. Ритка встретила меня радостным лаем. Валентина спала крепким сном, не задумываясь, что в стоге сена могут быть змеи.
Рассказывая, Володька часто поглядывал на Валентину, и от души весело смеялся. Его кадык, при этом, своеобразно поддергивался, что придавало ему особый шарм.
— Одежда высохла, она оделась. Делать было нечего, мы побрели домой, обходя злополучные арыки.
Все внимательно слушают, поглядывая то на Валентину, то на Володьку.
— А, что? Мне понравилось! Пошла на охоту, а сама проспала на стогу сена, – завершила рассказ Валентина.

5

Не успели, как говорится, чихнуть, а уже заметно вечереет. Наступают сумерки. Прохладно, но сырые стволы деревьев грустно пахнут теплым солнышком. Вокруг озера растут частые прутья тальника. Они густо чернеют вдоль берега, словно обнимают озеро. Кое – где просматриваются кусты смородины, много черемухи, калины. Каждую осень мы приезжаем сюда, и ведрами набираем нужную нам ягоду. Солнце медленно начало садиться за лесом, и с каждой минутой становилось все темней и тише. На воде лениво колебались лилии. Где – то, словно ребенок, кричала выпь. Сколько бы я ее ни слышал, не могу привыкнуть к ее плачу.
— Вов! А как поживает твоя сова? – завел разговор Генка. Видимо, плач выпи напомнил ему Вовкины приключения с совой.
— Вспомнил! – протянул, занятый палаткой неугомонный Володька.
— Про какую сову? Почему мы не знаем? – допытывались ребята. – Расскажи! Мы, ведь, не отстанем!
— Да, ничего особенного! – начал разговор всеобщий любимец. – Прошлой осенью, в конце октября, снег еще не выпал, но дыхание зимы уже чувствовалось, мы с Генкой отправились побродить по лесу. Решили пособирать последних опят. Набродившись и надышавшись осенним лесом, мы возвращались в город. Вдруг, недалеко от нас в траве что-то зашуршало. Мы подумали, что это мыши, но любопытство заставило нас подойти поближе. Среди зарослей увядшей травы увидели барахтающуюся молодую сову. Одно крыло было перебито. Кто — то подстрелил. «Зачем? Скоро – зима, пропадет!» — и я решил взять ее домой. Дома, как и полагается, обработал ей рану, наложил шину. Жила она в квартире. Никому не мешала. Уходя на работу, оставляли ей поесть. По комнате она не летала. Гадила очень аккуратно. На одном месте нагадит, сделает шага два – три в сторону, и опять стоит на чистом месте, почти не шевелясь. Потом еще – переступит шага на два. Придя с работы, выносили ее на улицу. Она лишь головой вертела. Улетать не просилась. Мы много с ней разговаривали, как с дрессированной, а она, словно понимая нас, сидела спокойно на плече. За месяц рана затянулась, крыло поправилось. Привязав ее за веревку к ноге, чтобы не улетела, стали отпускать полетать. Перед домом росли ранетки, яблони – дички. Сова всегда садилась на них и сидела пока не позовем домой, дергая за веревочку. Постепенно мы начали ее отпускать полетать без привязи. Она не улетала. Наверно, заблудилась! Не чувствует леса, вот и не улетает. – размышляли мы с Валентиной.

Рассказывал он увлеченно, как будто это было вчера. Его очки еле держались на переносице и, казалось, вот – вот упадут, а он, не обращая на них никакого внимания, жестикулируя руками, продолжал свое повествование.
— Снег выпал рано. Сова, казалось, по — настоящему привязалась к нам. Иногда она взлетала с дерева, но сделав круг, возвращалась снова на него или садилась сразу на плечо. Мы уже думали, что она от нас никогда не улетит, но в один из вечеров дочка пошла с ней погулять. Присев перед сугробом, и слегка подтолкнув ее движением плеча, шепнула: «Давай, лети!». Сова, словно поняла ребенка, взмахнула крыльями и полетела. Оля бежала за ней с криком: «Вернись!», но птица продолжала полет. Мы с Валентиной были рады, что сова поправилась, может летать, вернется в лес к своим пернатым. Потекли обычные будни. Через неделю, примерно, соседка по подъезду, встретив меня, атаковала: «Интересно! Почему три вечера подряд к вам на подоконник садилась какая — то сова? Я ее, конечно, прогоняла, а на следующий вечер она опять прилетала на подоконник».
Больше никогда никто не видел нашу сову. Где она теперь? Жива ли? Вот так – то. — закончил свой рассказ Володя.
От костра пахло дымом. Сгущались сумерки, а собравшиеся ребята с удовольствием слушали байки рассказчиков.

6

— Вы еще не знаете, что я на зиму приютил бельчонка, – продолжал Володя. – Стояли последние дни холодной осени. На работу я хожу к семи часам. Встал утром, как обычно, оделся, сел пить чай. Смотрю, за окном на дереве бельчонок мечется. Взял рыболовный сочок и им решил его поймать. Удалось! Дома временно посадил в птичью клетку, а вечером устроил «комнатку» между оконными рамами – пусть поживет! За зиму белка подросла. Выпустил ее недавно, а она и не думает убегать. Пристроилась на дереве напротив окна. Так, что я вижу ее каждый день. Вы бы видели, что она натворила между окон пока там «квартировала»! Как и все белки, она решила делать запас на зиму. Я и не подозревал ее замысла, а когда стал убирать ее подстилку, то ужаснулся – еще бы немного, и она прогрызла бы оконную раму и смогла бы самостоятельно выбраться на свободу. А сколько продуктов ею было припасено?! Тут были и кусочки сахара, и сухарики, и семечки. Раму пришлось ремонтировать.

 Все были так увлечены рассказом Володьки, что не заметили исчезновения Ритки. Она – утятница, знает свое дело! Вспомнили о ней, когда увидели в ее зубах утенка. Взяли его у нее, а она опять исчезла. Так раз за разом она принесла нам пять маленьких шустрых утят. Решено было: отвезти этих малышей в частный дом к Володиной маме. Пусть выращивает! незаметно зашло солнце. Замолчала выпь в тальнике. Погасли в воде искры. Темная вода в озере застыла, и только иногда, когда плотва склевывала водяного жучка, по гладкой поверхности воды разбегались маленькие, зыбкие кружочки, и, наконец, дождавшись полной тишины, вышла одинокая луна. Небо, усыпанное мелкими звездами, чернело над притихшим перед сном озером. Мы сидели у костра, изредка сдвигая бревна. Ребята по очереди следили за поплавками, хотя знали, что  вряд ли что попадет на крючки. Натаскали сена из ближайших копен, наполнили ими матрасовки. Свет от костра, да незатейливый фонарь от мотоцикла освещал наш привал. Уже давно за полночь, а нам не спится. Пора угомониться…

Солнце чуть коснулось земли, а мы – уже на ногах! Опять – за костер, за удочки, за приготовление пищи. Завтрак – суп из консервов, рыбы не наловили. Да, и какая рыба на озере? Мелочь, пусть живет! Все оживленнее становилось кругом. Земля трещала от сверчков и кузнечиков. Медленно наплывали друг на друга рваные облака. Ничего не предвещало дождя! Ребята занялись мытьем машины и мотоцикла. Деловые!

7

— Валь! А, ты, кажется, похудела? – заметил Толька – Володин брат. – Да здорово! Болела, что ли?
— Как тут не похудеешь, коль назвали меня коровой. И кто? — любимый муж!
— Я же пошутил, а ты всерьез приняла, – оправдывался Володька, – и давай издеваться над собой! 
— Да, ребята! Взялась! А как тут не взяться? Я же всегда была худышкой, а после родов развезло. А тут еще Надя – моя подруга! Прошлой осенью, приехав из Москвы, посоветовала мне английскую диету: «Все там ею пользуются!» Ура! Рецепт найден! Приступила. Это какой – то кошмар!  Не буду вам рассказывать, что и сколько можно есть. Одно скажу – голодовка. А, что? Хошь – ни —  хошь, терпи! А у меня же семья, надо готовить, ложка с едой сама в рот лезет. Машинально начинаешь жевать, но очнувшись, что нельзя, выплевывала. Настоящая каторга! И так двадцать дней. Потом ела все, но понемногу, без жиров, мучного и сахара.
— Мы едим, а она в комнате сидит. Как только хватало терпения? – добавляет Володька. – Устроила настоящую голодовку.
— А, что делать? Худеть, так худеть! – продолжала Валентина. — Потеряла десять килограмм за двадцать дней. Потом, еще снизила вес на три килограмма. Очень обрадовалась! И мигом все свои наряды перешила на новый размер. Придя на совещание, мужчины комплименты говорили. Приятно! А женщины постарше выговаривали: «Во время войны наголодались, а ты в мирное время над собой издеваешься. Зачем?». Другие, глядя на меня, говорили: «Погляди на себя в зеркало! Лицо, словно мхом поросло. Ты не чувствуешь?» Я, конечно, чувствовала в себе изменения, не только наружные, но и внутренние. Идя по проспекту на совещание, меня качает, голова кружится, но я терпела такое состояние почти восемь месяцев. Сдаваться не хотелось. На заводе, как и на любом предприятии, подошло время профосмотра. Я прошла всю комиссию. Через какое – то время меня вызывают к терапевту:
— Что с Вами, милочка!
— В каком смысле?
— В наше – то время и такая анемия!
— Что это значит? – удивилась я.
— Малокровие, голубушка. Пока я Вам назначу витаминчики, а через месяц придете, и посмотрим, что с Вами делать. Возможно, госпитализируем. —   услышала я приговор на свое похудение. Оказывается, я добровольно зарабатывала себе заболевание. Теперь вот ем все подряд и навожу прежнюю талию, а через месяц – к врачу. Надеюсь, исправлю свое состояние.

8

— Валь! Помнишь, мы тебя с Юркой оставили в лесу одну с вещами. а сами пошли смотреть лежку сохатого? – не унимался Володька.
— Что вы до меня докопались? – Возмутилась Валентина. – Нашли мишень! Вас семеро, а я одна. Можно и пожалеть!» — не то шутя, не то серьезно продолжала она.
— Нет! Нет! Никакой жалости! Не все знают о Ваших похождениях. Продолжай, Володя! – подхватили ребята.
— Не сердись, но я расскажу все – же. Ничего особенного! Но вы бы видели ее в тот момент! – начал рассказ Володька. – Это было перед Новым годом. Приехали к маме на Большую, погостили немного, и от нее пешком пошли в Кудряши. Решили срубить елку к Новому году и, заодно, посмотреть лежку сохатого. День выдался, не по — зимнему ясным. Лишних вещей с собой не взяли, только то, что надели, да  еда. Солнышко пригревает. Идем, шутим. Не заметили, как оказались в гуще Караканского бора. Выбрали поляну, открытую со всех сторон, развели костер, обложили его сосновыми ветками, и, сказав ей на прощанье: «Не бойся!» скрылись в чаще леса.
— Было очень тепло. – подхватила Валентина. – Когда они растворились среди деревьев, я сняла валенки; держа в руках громоздкую палку – защита от внезапно нападающих, стала ходить вокруг дымящегося костра, озираясь по сторонам. Страшновато! Казалось, прошла целая вечность, пока они появились.
— Мы понимали, что оставили ее одну, и, все — таки, надеялись, что сюда никто не забредет. Никакой лежки мы не обнаружили, только набрали полные валенки снега, и повернули обратно. Оставалось дойти совсем немного до костра, и тут мы решили ее немножко припугнуть. Стоим за деревом, и воем волком, поглядывая на ее реакцию. Валентина, услышав вой, повернулась в нашу сторону, и, держа в одной руке палку, другой, подбоченясь и не шевелясь, стала прислушиваться к шуму из леса. Вой повторили. Ее вид был похож на туземку, только одетую. Долго испытывать ее не стали. Мало ли что! Вышли, и идем, как ни в чем не бывало! Она улыбается: «Это вы, черти, меня пугали?».
— Конечно, остаться одной в любом месте – страшновато, а тут – лес! Они ушли, а я стала прислушиваться к шуму леса. Стукнет ли дятел, упадет ли ветка, я – на взводе. Конечно, боялась и, опершись на палку, стала прислушиваться, кто же там воет? Вой повторялся то в одном, то в другом месте. Я насторожилась, но тут появились ребята, и я поняла, что это они решили надо мной подшутить. Ну, ничего! Выдержала испытание! Правда, Володя? — улыбнулась Валентина.
— На сто процентов! – доброй улыбкой ответил муж. – Как настоящий сторож охраняла костер!»

— Все сюда! Ребята! Скорее! Что – то страшное подцепилось на крючок!» — кричит, что есть мочи Толька.
Он пошел проверить удочки, и почувствовал, что – то сильное сопротивляется ему.
— Да, не кричи, ты, как резаный! Что поймал? – соскочили с мест ребята и побежали к нему.
— Тихо! Не дергай удочку! – со знанием дела вмешался Володька. – Быстро сюда сочок! Подсеку, не мешайте!

И вытаскивает. Что вы думаете? Обыкновенную андатру. Чтобы ее успокоить ударил ее по голове близ лежащим стволом ружья. Все столпились, рассматривают. Возможно, на самом деле, ни разу не видели живой ондатры.
— Что будем с ней делать? — пытает присутствующих Володька.

Все думали, что ондатра умерла. Кто – то стал жалеть.
— Володя! Зачем? — Валентина даже отошла, чтобы не видеть убитую ондатру. Хоть и крыса, все равно жалко!
Ондатра спокойно лежала недолго, и без предупреждения, как вспрыгнет! Укусить никого не успела. Володина реакция спасла нас всех – снова ударил ее, и попал точно в голову.
— Какая ж она живучая! – удивились все.
Теперь уже размышлений не было, что с ней делать: «Будем охотиться на ондатру, и шить шапки!» — заключил Володя.

Эта идея всем понравилась. Все знали, что у него уже есть несколько выделанных шкурок ондатры. 
— Вот и забирай себе до кучи! А нам что с одной делать?

Володя не стал отказываться, и, чтобы уж наверняка крыса была мертвой, добавил ей, как бравый охотник, укус головы. Конечно, через тряпку, но, сморщившись, все отвернулись.
— Ну, ты даешь! – в один голос, скривив лица, зашумели ребята, а Володька только улыбается. Завернув ондатру в тряпку, положил её в рюкзак. – Я, ребята, с двенадцати лет работал в песках Казахстана, ходил с ружьем. Видел всякую живность, научился с ней обращаться. Вы же знаете!

Поплавки — одни давно уже стали дергаться, другие ждали новой насадки. История с ондатрой немного выбила нас из колеи. Даже про приготовление еды на какое – то время забыли.
— Не фиг! Не фиг! – напомнила Валентина. — Мне одной, что ли надо? Давайте, присоединяйтесь! – и тут все разом повскакали с мест: кто за водой, кто костер подшевелить, забыв про крысу. Опять сварили уху, теперь уж настоящую из пойманной рыбешки. Вкуснейшую, как обычно, на природе. Обжигаясь пили чай и, как всегда на природе, разговоры – разговоры.

9

— Борис! Твоя очередь признаться в приключении.
Борис только плечами пожал: «Да, я, вроде, ничего не натворил».
— Давай колись! Рассказывай, как милицию обхитрил. От нас ничего не утаишь, ты же знаешь. Вот и признавайся!

Борис широко улыбнулся, почесал затылок, как будто вспоминая, а мы приготовились слушать. Борька умел рассказывать. От его анекдотов мы всегда захлебывались от смеха.

— Да, ничего особенного, В прошедший вторник, после работы решил съездить на озеро, хотя бы одного чирка подстрелить на ужин.
— У тебя не получается одного, – прервал кто – то начатый рассказ.
— Только подъехал к озеру, еще не присмотрелся, где лучше расположиться, вижу — утка! Прямо на меня! Я – за ружье. Ба – бах! Заметил, где она упала, и решил подъехать поближе к месту падения кряквы. Вдруг, слышу милицейский свисток и крик: «Стоять!» Ну, конечно, буду я им стоять! Как сидел на мотике, так и рванул в противоположную сторону. Места мне эти давно знакомы, обходил каждую тропку, и неужели не оторвусь от погони? Лечу по бездорожью! Они – за мной. Свистят, кричат! Мне – ни по чем! Надо запутать след, причем так, чтобы они не смогли гнаться на машине. Но – путай, не путай, они – тоже не лыком шиты! Приурезали! Вот и мостик. Подлетел к нему, и тут же сообразил, схитрю. Пусть думают, что по мосту мчусь, а на самом деле – мотоцикл бросил под мостом, а сам перебежками от куста к кусту и – дома. Быстро разулся, снял только верхнюю грязную одежду, кое — как умылся, на ходу объяснил маме в чем дело, сказал, что нагрянет милиция и что им ответить, и прыгнул в кровать. Обувь и грязную одежду мама быстренько спрятала. Только успел я накрыться одеялом – стук в дверь: «Откройте! Милиция!» Мама открыла. Я, затаив дыхание, стал прислушиваться к их разговору. Сердце учащенно билось. Голова ничего не соображала. 
— Где Ваш сын? – раздраженно спрашивает милиционер, стуча дубинкой по ладони левой руки. 
— Спит после работы, а что случилось?

Милиционеры подошли к кровати, наклонились, присматриваясь и вслушиваясь в мое дыхание, проверяя сплю ли я. Хорошо, что свет мама им не включила! Я еле сдерживаю дыхание, боюсь моргнуть, но они недолго стояли около меня.
— Странно! А где Ваш мотоцикл?
— В гараже, наверно. Я не слежу, — спокойно ответила мама, – Что в конце концов происходит? Можете мне внятно объяснить? – немного повысив голос, спросила она.
— Вы не беспокойтесь, мамаша! Кто – то увел Ваш мотоцикл. Мы его Вам доставили. Примите! Он  целый, невредимый, а хулигана мы постараемся вычислить! – стали извиняться милиционеры, и, вежливо попрощавшись, ушли.

Еще минут десять, как скрипнула за ними калитка, я лежал ни живой, ни мертвый. «Вдруг, они прислушиваются и вернутся, а мы тут объясняемся». Но их не было слышно, и мы разговорились. Я рассказал маме, как все было на самом деле; извинился, что втянул ее в это дело. Мне, конечно, попало и за поездку, и за то, что ей пришлось врать. Я обнял ее и пообещал, в который раз, не подводить ее.

— Ну, ты даешь, Борис! Мать втягиваешь в свои авантюры. – послышалось со всех сторон.
— Ладно! Я расскажу другой случай, о котором никому еще не рассказывал. Это было в 75 или 79 году, не помню. Все вы знаете, что моя мама постоянно сеяла в огороде мак. Настоящий, не тот, из которого приготавливают «умельцы» наркотик. Так вот, как — то, она опять насадила аж, две грядки. Цветет мак обалденно! Такие крупные соцветия, да еще махровые, крупные соцветия! Это мама им любуется, а мне он – что есть, что его нет, но пирожки с маком люблю. Мне надо было переоформить кое — какой документ в милиции. Дежурил, как раз, мой знакомый.  Прихожу, а там только и разговору, что у кого — то на улице Большая срезали мак, и ко мне:
— Вы на Большой живете, возможно знаете жильцов дома номер 570?
— Это мой адрес, — недоумеваю , – А в чем дело?
— Да, вот, сегодня один «домушник» скосил сразу две грядки маку по адресу: ул. Большая, 570. Мы его задержали, когда он уже небрежно нес цветы.
— Я… Я… Что? Я ничего не знаю.
— А, Вы, что? Даже не заметили пропажу двух таких ярких грядок?
— Да, мне они, вроде, ни к чему, не приглядываюсь.
 — В туалет – же мимо ходите?
— Что?.. Правда, две грядки?.. Ничего себе! Вот так дела! – только и смог я им сказать. Потом вся милиция от души смеялась над моей невнимательностью. 
Слушающие Бориса тоже не смогли сдержать смех! Как тут не посмеяться?
— Ну, и как твоя мама отреагировала на происшедшее с маком? – немного погодя спросил кто – то из сидящих.
— «Ну, его к черту, этот мак! Все грядки потоптали, окаянные!», – сказала мама тогда, немного успокоившись и перестала его сажать.  

10 

— Ребята, а я вам расскажу, в какую авантюру втянул меня его братец, мой любимый муженек, — перевела разговор Валентина. – Почище грядок будет! Этого вы точно не знаете! – В прошлую субботу Володя решил на Перевалке порыбачить на бонах. Они стоят давно, сами знаете, прогнившие, скользкие, тянутся вдоль берега метров пятьсот, а то и больше. От берега тоже далеко. На этих бонах многие привыкли рыбачить. Ловится хорошо! Никто друг другу не мешает. Возьмут с собой еды, чаю в термосе и сидят пока не надоест или необходимость заставит покинуть насиженное место. Не успеет рыбачек уйти, на его место уже метит другой. Так и сидят целый день, а то и другой прихватят в зависимости занятости дома. Вот и Володя сразу после работы отправился на боны, а мне поручил: «Как справишься с домашними делами, принеси мне поесть и чаю в термосе». Наскоро управившись с домашними делами, приготовив еду, я поспешила отнести мужу поесть. Лето. Тепло. Время около семи часов вечера. Я отправилась. Подхожу к бонам, его не видать. Оказывается, он расположился в самом конце. Ничего себе! Кричу, он не слышит. Всмотрелась, он машет: «Иди сюда!» Я, конечно, была на бонах, но недалеко. До сих пор не могу объяснить, как я решилась идти к нему через весь настил? Ужас! В босоножках по скользким бревнам, чуть ли не ломая ноги, с горем пополам я добралась до него. Ему что? Только улыбается. Съел хорошую половину принесенного и опять улыбается: «Ты извини меня, пожалуйста, но провожать я тебя не пойду. Понимаешь, клев только наладился — и уходить! Многое потеряю, да  и место займут». «Ничего себе! Как же я пойду назад? Так скользко, да и стемнело хорошо», — выговариваю ему, а он только обнимает да уговаривает: «Ну. пожалуйста, иди одна! Ну, не обижайся! Сюда пришла и отсюда сможешь. Дойдешь! Ну, иди!

Пока перепирались, совсем стемнело. Идти назад уже не было смысла, не прошла бы. Я осталась на бонах на ночь. Представляете, – в легком платьишке, без чулок, без чего – либо теплого! На воде летом холодно, да еще мошкара, о которой я нисколечко не подумала. С каждой минутой ее появлялось все больше и больше. Володя снял с себя плащ, отдал мне, но мошкары не становилось меньше. Хочу спать! Сидя не уснуть, а лечь – вода под боком. Мошкара придурочная лезет везде. Что делать? Володя освободил полиэтиленовый мешок и отдал мне: «Залезь в него, будет потеплее, да от воды и мошек избавишься».
Куда там! Ни от воды, ни от мошек не избавилась. Казалось, что мошки, почуяв тепло, все прилетели ко мне. Ну, и где ж здесь уснешь? Вода чувствуется, узкие доски бон скользят, того и гляди, сбросят меня в реку, мошки больно кусаются, лезут в глаза, уши. Надоели до чертиков. Тут уж и не до сна и не до рыбалки! Кручусь, да молчу. Сама себе каторгу устроила, приходится терпеть! Конечно, своим поведением я мешала Володе рыбачить. Хорошо, что летом утро наступает рано! Еле его дождалась! Вся обкусанная, до крови расчесанная, с синяком от укуса мошки под глазом встала я перед своим мужем. «Ну, и как ты меня находишь? – только и смогла сообразить, что сказать. – Что подумают завтра на работе? Как оправдаться?»

Домой я не шла, а ковыляла. Володя остался рыбачить. Весь день я провалялась в постели с намазанной физиономией, а он вернулся лишь под вечер с хорошим уловом. Без меня Володьке подфартило! На следующий день, разложив рыбу на уличном столике, я старательно разбирала ее по косточкам. Соседи, выглядывая из окон дома, без лукавства хвалили рыбака.

— Володь! Правда? Так и было? – обрушились ребята с расспросами.
— Да, было. Подверглась моя Валюша экзекуции со стороны мошкары, воды и холодных бревен. Я оправдался за них хорошим уловом. Она была очень довольна. Правда, же? Подтверди! – теперь он обратился к жене.
— Русская баба вынесет все! Так и я! – произнесла Валентина первые попавшие слова.
Все промолчали, искренно сочувствуя ей. День подходил к концу, и нашему отдыху подошло время закругляться, а разговоры никак не заканчиваются.

— Ну, хорошего помаленьку! Пора отчаливать! – выпалила Валентина, и все, как по команде, начали упаковывать свои пожитки.

Вытащили и улов из корчажек, подбросили в них еще хлеба. Улов поделили меж всеми. Караси дергались, пытаясь выпрыгнуть на свободу. Среди карасей спокойно бодрствовали два огромных черных жука. Их выпустили снова в воду. Пусть живут! Корчажки опять забросили в озеро. Так, что домой поехали с рыбой, хотя и мелкой, на уху сойдет! Утят упаковали в картонную коробку. Мотоцикл рванул, брызнув из – под колес веером песка и глины, увозя бесшабашную троицу. Остальные спокойно разместились в машине. Собака лежала в ногах, сзади сидящих, и была довольна своей участью.  Домой ехали уже спокойней, довольные отдыхом и встречей! Незаметно въехали в город. Вот и улица Большая, где живет Володина мама. Света в доме нет. Уже спит! Володя тихонько постучал в окно. Его мама вышла в сени, и открыла дверь.
— Принимай питомцев! – подал Володя ей коробку с утятами. – Они еще не летают. Выращивай!

Позже Володина мама обустроила для утят место для обитания, огородила. Кормила, поила, но подошла осень, они взлетели и исчезли.

Вот такие мы были рыбачки – охотнички! Теперь, через много лет, неожиданно всплывает, ни с того ни с сего, в моей памяти та темная ночь, слабый свет мотоцикла, догорающий костер на берегу заросшего лилиями озера, плач выпи и строгая тишина, предвещающая наступление ночи. Вспоминается щербатая скамейка возле подъезда, стройные яблоньки – дички, столик под сиренью за окном, где, когда – то Валентина чистила рыбу на глазах улыбающихся соседей; где собиралась малышня и та же Валентина подавала им через окно горячие оладушки; наши походы, друзья, соседи. Вспоминается все, к чему я закрыл душу. Вспоминается все до мелкого камушка у подъезда дома, и я ни раз упрекнул себя за то, что недостаточно любил то, что имел.

***

Мария и Дора

Эту историю мне рассказала моя подруга Нина Павловна Суслова,
которой об  этом поведали её родственники, очевидцы тех страшных событий

Шла Великая Отечественная война. 1942 год. Немецкие полчища стремительно продвигались по территории нашей страны. И вот, они уже бесчинствуют в Украине: допросы, пытки, расстрелы, грабеж. Евреи – лишняя раса! Уничтожить! Истребить! Днем и ночью шли по домам обыски для их выявления. Женщины, чтобы скрыть свое происхождение, надевали на себя все, что было. Однажды, когда гнали уже вторую колонну евреев на расстрел, Мария увидела среди них молодую красивую женщину с ребенком на руках. Настоящая Богородица! Колонна двигалась медленно. Шел нудный мелкий дождь. Дороги, размытые вчерашним ливнем, не вмещали дополнительную влагу. Ветер. Многие шли босиком. Стоял непрекращающийся плач детей. Полицейские прикладами ружей пытались успокоить плач и галдеж колонны, но чувствовалась их усталость, хотя были раздражены. Они шли согнувшись, пряча лица от ветра и дождя. Вдруг, эта молодуха отчаянно бросает ребенка в толпу людей, согнанных для устрашения. Рядом стоящая с Марией женщина моментально подхватила мальчонку, как своего, а Мария, словно сговорившись с молодой мамашей, быстро накрывает ее своим подолом юбки, и они медленно начинают пятиться к огороду. О, Господи! Как же все это быстро произошло! Мария даже не поняла в чьи руки попал ребенок. Если бы полицейские заметили эту «картину», то в миг расстреляли бы всех подряд, но все обошлось! Толпа не выдала, что часто было среди украинцев. Даже тех, кто брал еврейских детей, выдавали, и всю семью немцы расстреливали. Когда женщины допятились до огорода, Мария сказала:

— Выползай сзади меня тихонько, и прячься в кустах картошки. Я приду за тобой ночью; и, как ни в чем ни бывало, вернулась в толпу наблюдающих.

Колонна продолжала двигаться. Кто спрятал малыша — было непонятно, многие стояли с детьми. Колонну вывели на окраину хутора. Людей выстроили в один ряд, и бесцеремонно расстреляли. Старики, женщины, молодые девчата, дети падали, как срубленные деревья, в грязь лицом, а немцы цинично ходили и достреливали в упор раненых. Ужас!

У Марии было трое детей. Муж — на фронте. Несколько немцев сразу же облюбовали ее дом и поселились у нее квартировать. Мария, как и все деревенские, держала корову. При дойке всегда присутствовал какой — нибудь немец, и забирал все молоко. Мария хитрила – оставляла немного не выдоенного молока, а, когда немцы покидали дом на время, выдаивала остатки молока, и кормила им своих детей.

За женщиной, оставленной в зарослях картошки, Мария смогла вернуться только на следующий день под утро, так как немцы праздновали свою успешную «операцию». Угомонились лишь под утро и уснули. Мария тайком привела Дору (так звали эту молодую женщину) домой, и спрятала ее в погребе в кадушке из – под вина, которую уже опустошили немцы. Больше некуда было спрятать отчаявшуюся еврейку. В погребе стояли еще три бочки с вином, и каждый день кто-нибудь из немцев заходил в погреб за ним, пока не опустошили все бочки. Иногда немцы не покидали дом по двое – трое суток, и тогда сходить в погреб и отнести Доре что —  нибудь поесть было невозможно. А еда – то была – лишь бы «желудок набить» – разнотравье и коренья да кое — что с огорода, что немцы не брали. Иногда один из немцев, когда никого не было, тайком давал немного хлеба. Жить было очень страшно. Боялись и немцев, и соседей, которые часто предавали; особенно те семьи, которые приютили еврейских детей. Их сразу расстреливали. Мария скрывала Дору даже от детей. В постоянном напряжении и страхе жили обе женщины. В этих условиях они прожили два с половиной года, пока Советские войска не освободили хутор.

Когда Дора выползла из погреба, в ней нельзя было узнать ту прекрасную незнакомку, которую впервые встретила Мария. Седая, сгорбленная, худущая, постаревшая. Она совсем не могла ходить, руки не слушались. Дора, как малый ребенок, училась заново ходить и управлять руками. С первых дней свободы от немцев Дора с Марией стали искать женщину, спасшею ребенка, но тщетно. Хутор молчал. Родители Доры жили в Ростове, работали оба врачами, и они забрали дочь к себе. Когда в Украине начался голод и мор, семья Доры приняла и семью Марии к себе и жили, как родные. Мужья Марии и Доры погибли. Мария с тремя детьми выжили только благодаря еврейской семье Доры! 

Все послевоенные годы Мария и Дора не переставали искать малыша, но все было безрезультатно! Шли годы… Однажды, взяв отпуск, они поехали в родные места, на тот хутор, где Дора спасалась от расстрела, где она кому – то вручила своего дитя. Тяжелые мысли одолевали их. Учащенно стучало сердце. Не хватало воздуха! В каждом чернявом парне Дора видела своего мальчика. «Он уже вырос! Наверное, красивый, как отец! Учится или работает?.. Где же ты, мой сынок?» — не уходили мысли из ее головы. Вот едут они уже в автобусе. До хутора – «рукой подать»! Напротив них сидят два   молодых парня. Один – русый, другой – чернявый — смеются, шутят. Женщины специально заговорили с ними. Когда чернявый парень повернулся к ним, Доре стало плохо, парень очень уж был похож на мужа. Ребята оказались студентами медицинского института. Они, конечно, оказали Доре помощь.
-Где и с кем вы живете? – спросила, придя в себя, Дора.
— Мы – родные братья, учимся в медицинском. Едем домой к маме.
— А, вы – не похожи меж собой, разные.
— Да, он у нас – «подкидыш». — пошутил чернявый.
— Сам ты – «подкидыш»! – шутя толкнул его локтем русый, и продолжал:
— Это о нас так в деревне говорят, а мама сказала, чтоб мы не собирали всякую брехню по деревне. Просто я похож на отца, а он – на маму.

Смешанные чувства одолевали Дору: «Мало ли чернявых на Руси?.. А, вдруг, мой!» Женщины специально вышли из автобуса вместе с ребятами, и незаметно проследили – в какой дом они вошли. Утром, когда парни ушли на занятия в институт, женщины тихонько постучались в дверь. Хозяйка сердцем почувствовала, с какой целью они пришли. Молча, со слезами на глазах, женщины обнялись, и так долго стояли. Им было, что рассказать друг другу! Хозяйка поведала свою жизнь после принятия еврейского ребенка. На нее донесли, и она с мамой вынуждена была скрываться в лесу у партизан.

Женщины договорились пока ничего не говорить детям о их происхождении. Сидели долго. Хозяйка собрала на стол ужин. Когда пришли ребята, им было сказано, что приехали дальние родственники. Так бы все и обошлось, но Дора пригласила их к себе в Ростов в гости, как родственников. Там все и раскрылось. Портрет мужа Доры – копия чернявого парня! Обе семьи стали родниться и помогать друг другу, а парни очень довольны, что у них столько родственников!

Русская женщина способна на любой подвиг во имя жизни! И сегодня, когда идет война в той же, когда – то братской Украине, русские женщины не стоят в стороне: так же спасают детей, женщин и стариков от гибели, воюют наравне с мужчинами. А в тылу женщины, как и во время Великой Отечественной войны, вяжут носки, шьют одеяла, подушки; готовят блиндажные свечи, отправляют продукты, деньги, медикаменты, плетут маскировочные накидки — всеми силами помогают армии России победить нацизм. Жаль, что когда – то дружественная Украина забирает наших парней, детей, стариков. Но недолго будет изгаляться над нами враг! Нас никто не ставил на колени и не поставит ни за что и никогда»! Победа будет за нами!

Мельникова Валентина Михайловна

Об авторе:
Мельникова В.М. родилась в г. Новосибирске 23 октября 1939 года. В 1959г. закончила Новосибирский техникум Машиностроения, в 1977г. – Высшую партийную школу. Общий трудовой стаж – 47 лет. Валентина Михайловна относится к поколению «дети войны», последних свидетелей и жертв тех жестоких событий 1941 – 1945 г.., которые оставили трагический след в каждой семье. Она из поколения наследников «Бессмертного полка», воспитанница детского дома №9 Ленинского района, который существовал с ноября 1945 г. по апрель 1963г. Валентина Михайловна выросла на патриотических чувствах героев Великой Отечественной войны. Здесь же ей привили чувства долга, ответственности, любви к Родине, чувство памяти о погибших во время во время войны. Эту память она пронесла через всю жизнь. Работала на заводе НВА, где была комсоргом, а затем и заместителем секретаря партийной организации цеха. Отвечала за идеологическую работу. коллектива: ежемесячный выпуск стенгазет, спартакиады, дежурство по охране общественного порядка, проведение Дня донора, подготовка и прием людей в члены КПСС, подготовка и проведение всех значимых праздников, постоянная участница художественной самодеятельности.
Выйдя на пенсию в 66 лет, продолжала работу в Совете ветеранов Ленинского района. Валентина Михайловна является Почетным председателем первичной ветеранской организации. Ее портрет неоднократно был помещен на районную Доску Почета. Постоянно проводила и проводит уроки мужества в школах: №70, №73, №132, №67, №48, № 86, № 215 и в детском саду №84. В школе №215 помогла открыть музей, организовывала доставку экспонатов. Привлекла к данной работе и ветеранскую организацию «Чистая слобода».
В 2021 г. вышла книга «Очерки о войне» об участниках Великой Отечественной войны «Чистой слободы», в сборе материалов приняла непосредственное участие. В 2022г. вышла ее книга о воспитанниках детского дома «Дети солдат». Приняла активное участие в сборе экспонатов для Центра исторического развития Ленинского района.
Удостоена звания «Серебряный доброволец» 2018 г. В настоящее время принимает участие в работе Областной организации «Дети войны», является членом патриотической комиссии Совета ветеранов Ленинского района, поет в хоре, читает и пишет стихи.
В 2023г. была участницей встречи поколений в Мошковском районе. Валентина Михайловна является автором очерков о ветеранах войны и труда, состоящих с 2007г. в первичной ветеранской организации при ЖЭУ 58, которые мечтает издать книгой. Организовала уборку за захоронением могилы участника ВОВ на Клещихе с педагогами и учениками школы №215.
Сегодня Валентина Михайловна полна сил, энергии, оптимизма, и готовит к изданию новую книгу «Разнотравье». Пожелаем ей здоровья и всесторонних успехов!

Просим отправлять Ваши оценки и комментарии на
nskveteran@yandex.ru
или оставить комментарий на сайте.